Федеральное государственное бюджетное учреждение науки
Иститут проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова
Российской академии наук

Вселенная на булавке

Энтомолог, доктор биологических наук Лев Медведев отдал профессии шесть десятков лет. При этом, по его словам, он не работал ни дня, потому что — ученый совершенно уверен в этом! — нельзя называть работой занятие, которое доставляет тебе ни с чем не сравнимое удовольствие.

vm.ru/news/2016/03/30/vselennaya-na-bulavke-316006.html

Энтомолог Лев Медведев (Фото: Из архива)

За плечами Льва Медведева, главного научного сотрудника лаборатории почвенной зоологии и общей энтомологии Института проблем экологии и эволюции им. А. Северцова, более 12 командировок в джунгли Вьетнама, а еще — Афганистан, Никарагуа, Центральная и Восточная Африка, безлюдные степи Монголии, три экспедиции в зараженную зону Чернобыля.

- Лев Никандрович, вы из поколения физиков-лириков. И вдруг жуки и бабочки — и не физик, и не лирик...

- Как часто бывает в жизни, все произошло и случайно, и закономерно. Я родился в Тюмени. Рядом с домом находился краеведческий музей. В 1941 году в нем разместили эвакогоспиталь, и книги из музея вынесли на улицу. Мне было шесть лет, но интерес к чтению мама мне уже привила.

Погрузив книги на санки, я привез их домой и запойно читал. Когда госпиталь закрыли, я вернул книги в музей. В нем была очень приличная коллекция насекомых и богатый гербарий. Мне стало интересно, и я по-настоящему увлекся насекомыми. Еще в школе я написал письмо энтомологу с мировым именем Николаю Плавильщикову с просьбой посоветовать, каким именно разделом этой науки мне стоит заняться. И как ни странно, я, тюменский мальчишка, получил от большого ученого обстоятельный ответ с рекомендациями заняться самой многочисленной группой — жуками-листоедами. Как серебряный медалист, я без экзаменов поступил в МГУ. И вот уже 60 лет изучаю листоедов. А раритетное письмо Плавильщикова храню до сих пор.

- Листоеды — это кто?

- Самый известный из этого семейства — колорадский жук. А вообще листоедов много, более 50 тысяч видов. Какие-то виды исчезают, какие-то появляются, и это постоянный процесс.

- А сколько видов насчитывает ваша личная коллекция?

- Около 20 тысяч.

- Экспонаты поймали сами?

- Большую часть да, но какие-то экземпляры присылали коллеги. У нас так принято.

- Получается, что ваша коллекция больше экспозиции лондонского Музея естествознания?

- Не совсем так. Моя коллекция — это только листоеды, и можно говорить о том, что она сопоставима с лондонской. Собрание Музея естествознания, конечно, больше. Я не сторонник подхода к науке по спортивным принципам. Открытие нового вида насекомого — это много или мало? Это научный факт, событие, но никак не рекорд, не победа над другими энтомологами. Мы, как ни банально звучит, делаем общее дело.

- Сколько новых видов жуков открыли вы лично?

- Я описал около двух с половиной тысяч видов.

- А вы могли бы назвать самый ценный экземпляр своей коллекции?

- Конечно, нет. Для меня как для ученого все мои жуки одинаково ценны. Как нельзя по внешнему виду и цвету глаз и кожи делить на более или менее ценных людей, так нельзя говорить и о насекомых. Они такие же жители Земли. Зато могу рассказать о самом крупном экземпляре — он весит целых полторы тонны.

- Это такое насекомое?!

- Это такой слоненок. В 70-е годы я выменял его во Вьетнаме на казенный велосипед, его чуть ли не съесть хотели.

- А где же он сейчас?

- Да там, во Вьетнаме, и остался. Уезжая, я его передарил. Московские квартиры к слонам не очень приспособлены. А там за ним ухаживают и кормят. Вьетнамцы до сих пор считают его моим слоном и присылают фотографии. Так что, пожалуй, это действительно самый крупный экземпляр моей коллекции.

- Почему география ваших экспедиций выглядит как послужной список участника горячих точек, а не мирного ученого-энтомолога?

- В советское время попасть туда, где идет война, было значительно проще. Желающих съездить в Германию, Швейцарию, тот же Лондон было много, а в воюющую Никарагуа или зону заражения Чернобыля, наоборот, мало. Может быть, поэтому и собралась такая коллекция. Сидя в кабинете или в европейском музее, много не насобираешь.

- Неужели не было страшно?

- Вы знаете, к нам, ученымэнтомологам, все почемуто хорошо относились. Например, в Никарагуа мы прекрасно общались и с повстанцами, и с правительственными структурами. А когда в Монголии на границе с Китаем нас накрыл радиоактивный дождь от взрыва китайской водородной бомбы, выяснилось, что полученная доза радиации положительно повлияла на состав крови. До этого у меня были определенные проблемы.

- Какое практическое значение энтомология имеет сегодня?

- Приведу один пример. В Краснодарском крае в период цветения амброзии у людей возникала массовая аллергия. По рекомендации энтомологов из Канады был завезен жук-листоед, ближайший родственник колорадского жука, питающийся исключительно амброзией. Проблема аллергии была решена.

- А амброзия в Краснодарском крае сегодня растет?

- Конечно. Жуки ведь умные и никогда не уничтожают всю кормовую базу. На самом деле насекомые подавляют чрезмерное цветение, дающее много пыльцы, и, конечно, надо следить за популяцией. Тогда и овцы будут целы, и волки сыты.

- Каковы ваши планы?

- Знаете, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. А если серьезно, видите вот этот любопытный экземпляр? Собираюсь познакомиться с ним по ближе.

- Он же меньше спичечной головки!

- Что вы, это же целая вселенная! Человек тоже не гигант в этом мире, хотя ошибочно считает себя таковым.

Вадим Гурович / 30 марта 2016