Материалы Международного совещания [271..280]
Малый суслик в Аскании-Нова – численность и пространственное распределение
Полищук И.К.
Биосферный заповедник "Аскания-Нова" им. Ф.Э. Фальц-Фейна
Украина, 75230, Херсонская обл.,Чаплинский р-н,
пгт. Аскания-Нова, Фрунзе, 13 bp askania-nova@chap.hs.ukrtenet
Малый суслик – один из видов млекопитающих Аскании-Нова, активно реагирующих на антропогенные изменения среды. С развитием земледелия в междуречье Днепр-Молочная он оказался в положении злейшего вредителя растениеводства и был объявлен вне закона. Борьба с ним, взяв свое начало в 80-х годах 19 в., продолжалась здесь до 70-х годов минувшего столетия. Численность суслика в р-не Аскании-Нова была повсеместно высокая до тех пор, пока в сельском хозяйстве преобладало пастбищное скотоводство. Сплошная распашка целинных земель и внедрение орошения оттеснили животных в полезащитные лесополосы, на дамбы каналов, обочины шоссейных и полевых дорог, где образовались поселения ленточного типа с встречаемостью менее 1ос./км. Из лесополос, в конечном итоге, суслик исчез, но и обочины оказались ненадежным местобитанием. После заповедания целины и присоединенных к ней залежей он остался, преимущественно, на ежегодно косимых противопожарных полосах по периметру сформированного природного ядра. Заселяет эту площадь неравномерно со стабильно низкой плотностью, колеблющейся из года в год в пределах 1-4 ос./га. Неравномерность распределения по численности выявлена и при обследовании пастбищ. По данным учетов в 2002 г. у одной из овцеферм, расположенной в непосредственной близости с участком “Северный” природного ядра, насчитывалось около 182 жилых нор на га, причем здесь животные придерживались доведенной до пылевого сбоя старой залежи, где уже четко обозначились сусликовины, не распространяясь на примыкающее поле многолетних трав и более поздние залежи. Вокруг овцефермы, находящейся у Большого Чапельского пода плотность этих грызунов составляла 18 нор/га. На образовавшихся в кризисный период экономики многолетних залежах, которые местами превращены в стихийные пастбища, суслики встречались крайне редко. Т. о., колониальные поселения малого суслика в Аскании-Нова сохранились лишь на пространственно изолированных друг от друга и выпасаемых длительное время участках.
Эколого-генетический мониторинг состояния окружающей среды в крупном промышленном центре с помощью домовых мышей Mus musculus
Полявина О.В.
Институт экологии растений и животных УрО РАН
620144, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта, 202, polyav@ipae.uran.ru
Эффективность использования синантропного вида - домовой мыши Mus musculus для оценки мутагенного потенциала среды продемонстрирована многими исследователями. На Урале домовые мыши успешно применялись при эколого-генетическом мониторинге ряда населенных пунктов, подвергающихся радиоактивному и химическому загрязнению (Гилева, 1997). В 2002 году исследования проводились в г. Нижний Тагил, который относится к числу наиболее загрязненных городов не только Свердловской области, но и в целом по России. Среди отходов местных производств присутствуют поллютанты, обладающие мутагенными и канцерогенными свойствами: например, тяжелые металлы, сероуглерод, фториды, формальдегид, фенол, бенз(а)пирен и др. Контрольной территорией являлся п. Шаля Свердловской области, где техногенное воздействие минимально. Основными показателями цитогенетической нестабильности служили частота клеток костного мозга домовых мышей со структурными и числовыми аберрациями хромосом, а также пробелами. Средняя доля клеток с хромосомными аберрациями у грызунов из Нижнего Тагила в 7 раз превышала контрольный уровень (0,76%) и составила 5,26% (X2=35,89; Р<0,0001). Среди хромосомных аберраций в основном преобладали перестройки хроматидного типа (81,48%). Такая картина характерна для действия химических кластогенов. Повышенной оказалась и суммарная частота анеуплоидных и полиплоидных клеток – 1,37% (X2=4,45; Р=0,0349), что свидетельствует о наличии в среде анеугенов. По частоте клеток с пробелами различия с контролем также были достоверны (X2=10,60; Р=0,0011). В целом уровень кластогенеза у домовых мышей из Нижнего Тагила является одним из самых высоких, зарегистрированных нами у диких и синантропных мелких грызунов на Урале. Можно ожидать, что население города подвергается высокому мутагенному и канцерогенному риску. Работа поддержана грантами РФФИ 02-04-49071, 00-15-97952.
Эколого-фенетические исследования основных носителей чумы в сибирских природных очагах
Попков А.Ф., Чипанин Е.В.
Иркутский научно-исследовательский противочумный институт Сибири и Дальнего Востока
664047, г. Иркутск, ул. Трилиссера, 78, adm@chumin.irkutsk.ru
Одной из важных задач исследований природных очагов инфекций является изучение популяционно-экологической дифференциации носителей, роли и значения структурных элементов (их пространственно-функциональных группировок) различного уровня в эпизоотическом процессе. Большую помощь в решении этих вопросов может оказать использование фенетических и феногенетических подходов. Со второй половины 80-х годов в сибирских природных очагах ведутся исследования особенностей распространения и популяционной структуры основных носителей чумы с учетом результатов эколого-фенетического анализа уровня дифференциации (популяций) группировок длиннохвостого суслика Citellus undulatus– в Тувинском и монгольской пищухи Ochotona pricei – в Горно-Алтайском. В сравнительном плане изучено свыше 600 особей длиннохвостого суслика из 15 внутрипопуляционных группировок по двадцати альтернативным признакам черепа и 500 – пищух из 11 группировок по десяти признакам (от 1 до 5 морф в каждом). При сравнении фенофондов разных группировок носителей инфекции по комплексу полиморфных признаков выделено 7 пространственно-экологических группировок популяционного ранга длиннохвостого суслика в Тувинском очаге и 3 – монгольской пищухи в Горно-Алтайском. Установлены особенности протекания эпизоотического процесса в отдельных из них и наличие связи уровня флуктуирующей асимметрии с интенсивностью эпизоотий в разных группировках.
Развитие ранних функциональных систем поведения иглистых мышей Acomys cahirinus в первые две недели жизни
Попов А. С., Дорожкова М. С., Александрова Е. А., Зарайская И. Ю.
Институт Нормальной Физиологии им. П. К. Анохина РАМН.
125009 Москва, ул. Моховая д.11 стр.4.
Работа представляет собой начальную стадию сравнительного исследования развития поведенческих функциональных систем (ФС) у незрелорождающихся и зрелорождающихся грызунов. Ранее было проведено исследование развития поведения в гнездовом периоде у лабораторных незрелорождающихся мышей инбредных линий с использованием стандартной батареи тестов, дающей возможность оценить соматическое, сенсорное и моторное обеспечение созревающих ФС поведенческих актов (Zarayskaya I., Alexandrova E., Anokhin K., 2000). С целью выявления видоспецифических особенностей раннего системогенеза поведения зрелорождающихся грызунов мы использовали аналогичную батарею. Работа была выполнена на иглистых мышах (Acomys cahirinus) с 1 по 14 сутки после рождения.
В отличие от незрелорождающихся мышей у акомисов сразу после рождения отмечен более высокий уровень сформированности ФС ряда моторных актов (переворот на горизонтальной поверхности, экстензия задних конечностей, удерживание предметов передними и задними лапами, удержание на горизонтальном стержне передними и задними конечностями). Результаты других тестов (избегание обрыва и наклонной плоскости, ползание по канату и др.) характеризовались гетерохронным развитием в исследуемой популяции.
Полученные результаты позволят помимо установления видоспецифических особенностей развития поведения мышей Acomys cahirinus разработать методики обучения у данных зрелорождающихся животных в неонатальном периоде.
Миграционная активность длиннохвостого суслика при низкой численности
Попов В.В., Вержуцкий Д.Б., Ткаченко В.А.
Сибирский институт физиологии и биохимии растений СО РАН,
Иркутский противочумный институт Сибири и Дальнего Востока,
Тувинская противочумная станция. 664033, Иркутск, ул. Лермонтова, 132, vpopov@irk.ru
Исследования проводились в 1985-88 гг. в Юго-Западной Туве на территории эпизоотологического стационара, расположенного в долинах рек Барлык и его правого притока Оначи. Годы проведения исследований характерны низкой численностью длиннохвостого суслика. Сусликов при отловах метили методом ампутации пальцев и выпускали в местах отлова. Всего помечено 1580 длиннохвостых сусликов, из них в ядрах популяции 120, в ядрах периферии 700 и в периферийных поселениях 760 зверьков. Повторно отловлено 80 зверьков (5%), из которых 45 было отловлено на участках мечения и 35 на других участках. Зверьков разделили на 4 категории: мигрирующие из периферийных поселений в периферийные поселения; из периферийных поселений в ядра периферии; из ядер периферии в периферийные поселения и между ядрами периферии. Оседлых зверьков мы также дифференцировали по полу и месту отлова – периферийные поселения или ядра периферии. Случаев отлова в периферийных поселениях зверьков помеченных на территории ядер популяции за эти три года не отмечено. Большинство отловленных сусликов мигрировали из периферийных поселений в ядра периферии (40%) и между периферийными поселениями (31,5%). Обмен между ядрами периферии (17%). Мало зверьков (11,5%) выселяется из ядер периферии в периферийные поселения. Число оседлых особей выше в ядрах периферии (3,88% от числа помеченных) чем в периферийных поселениях (2,37%). Среди оседлых зверьков преобладают самцы – 64%. Самцы преобладают среди мигрантов – 58,4%. Среди мигрантов 17 были повторно отловлены в год мечения, 13 на следующий год и 5 через год. Среднее расстояние от точки мечения до точки отлова между самцами и самками достоверно не отличается) и составило соответственно 4,145+0,66 и 4,028+0,93 км. Наибольшее расстояние отлова от места мечения составило для самца 11 км и для самки 12,37 км. В целом, при низкой численности, для длиннохвостых сусликов характерно резкое снижение миграционного потока из ядра популяции в периферийные поселения вплоть до практически полного его прекращения и наличие обратного потока из неблагоприятных по условиям поселений в более благоприятные – ядра популяции и периферии.
Расселение молодняка у желтого суслика Spermophilus fulvus
Попов В.С. 1, Чабовский А.В. 2, Савинецкая Л.Е 2, С.А Шилова 2
1 Московский гос. университет им. М.В. Ломоносова,
119899, Москва, Воробьевы горы, svpko@orc.ru
2 Институт проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова
Расселение молодняка у желтого суслика, самого крупного представителя р. Spermophilus, мы изучали в Краснокутском районе Саратовской области с 18 мая по 16 июля 2002 г. Регистрации индивидуально опознаваемых зверьков проводили одновременно, фиксируя место встречи при помощи GPS и состав компаньонов. Оценивали изменение дистанций между сибсами, молодыми и матерью, молодыми и выводковой норой на протяжении всего периода от выхода из норы до залегания в спячку. Было отслежено 32 молодых зверька из 5 выводков и еще 14 молодых неизвестного происхождения. Мы оценивали пространственную и социальную компоненту расселения. О пространственном расселении мы судили по удаленности встреч зверька от выводковой норы. Показателем социального расселения служила потеря пространственной связи с сибсами и матерью. Уже через месяц после выхода из норы выводки в большой степени перемешались. Почти никто из молодых зверьков не залег в спячку на натальном участке, а некоторые отселились на значительное расстояние (до 900 м.). Самцы начинали отселяться раньше и уходили дальше, чем самки. Разрыв связей с сибсами и, особенно, с матерью происходил очень рано. Перед залеганием молодые зверьки по бюджету времени мало отличались от взрослых и занимали небольшие обособленные участки, как и взрослые в этот период. Быстрое расселение и короткий период инфантильности у желтого суслика указывают на низкую степень интегрированности социальной структуры и противоречат данным о задержке расселения и замедленном развитии у наземных беличьих крупного размера, который рассматривается как предпосылка группового образа жизни (Blumstein and Armitage, 1998; Armitage, 1999). Работа выполнена при поддержке РФФИ (№ 02-04-48029, 01-04-48358) и ФЦП «Интеграция» (№ Э-0308).
Многолетняя динамика численности и распределение землероек на постоянных площадках
Попов И. Ю.
Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН
119071 Москва, Ленинский пр., 33.
Многие вопросы, связанные с изучением экологии животных, могут быть решены только при длительных наблюдениях за популяциями. С 1980 по 2002 г. вели исследования населения мелких млекопитающих на трех площадках (1 га) в Мантуровском районе Костромской области. Учеты проводили ловушками Герро. Объем материала составил 49731 л.-сут. и 904 особи 5 видов землероек (обыкновенная, средняя, малая и равнозубая бурозубки и кутора водяная). Все землеройки показали тенденцию к 3-4-летним колебаниям численности. Годами пика для доминирующих видов – обыкновенной и средней бурозубок, на всех площадках были 1981, 1985, 1989, 1992, 1995, 1999, 2001. Относительная численность изменялась в пределах от ноля до 9 для обыкновенной, до 7 для средней и до 1,5 особей на 100 л.-с. для малой бурозубки. Тем не менее, индекс цикличности популяции (Hansson, Henttonen,1985) рассчитанный по нашим данным не превышал 0,5 для всех видов, что говорит о нециклическом типе этих популяций. Не было отмечено конкурентных взаимоотношений между близкими видами бурозубок, поскольку логарифмы их численности имели положительную корреляцию. Обыкновенная и средняя бурозубки показали четкие различия в стациальной предпочитаемости. Для первой это были наиболее богатые местообитания с хорошо развитым разнотравьем и принадлежащие к различным стадиям евтрофной гидросерии, аллювиальной мезосерии и климакса. Средняя бурозубка напротив, избегала подобных растительных сообществ и предпочитала ассоциации мезотрофнго ряда с толстым покровом из зеленых и сфагновых мхов. Эти результаты подтверждаются как данными об уловистости зверьков в отдельных ассоциациях, так и сопоставлением топографии поимок с картами растительности. Три других вида землероек (малая и средняя бурозубки и кутора) отмечены лишь на одной площадке в сероольшанике приручьевом.
Половой диморфизм у песчанок
Попов С.В.
Московский зоопарк Москва, 123242, Б. Грузинская ул., 1 popovsv@orc.ru
По результатам исследований песчанок, содержащихся в неволе, тестировали гипотезы о связи степени полового диморфизма с репродуктивной стратегией, а так же о корреляции уровней межполовых различий в морфологии и в поведении. Степень диморфизма оценивали, как абсолютную величину разности единицы и отношения медиальных значений признака самок к аналогичным значениям для самцов. При полном отсутствии полового диморфизма этот показатель равен 0 и увеличивается по мере нарастания различий. Поведенческие различия выявляли в тесте «Выход из укрытия» (Anderson,1938), где фиксировали следующие показатели: латентный период до первого выхода, число заходов в укрытие в течение 30 минут после первого выхода и общее время, проведенное в укрытии за тот же период. В качестве морфологических характеристик использовали вес, длину стопы и размер ано-генитального расстояния. Кроме того, вычисляли суммарные показатели поведенческого и морфологического диморфизма, как суммы частных показателей соответствующих характеристик данного вида.
Исследованы 15 видов песчанок: Desmodillus auricularis, G.campestris, G.gerbillus, G.nanus, G.perpallidus, Pachyuromys duprasi, Psammomys obesus, Rhombomys opimus, Tatera afra, Meriones crassus, M.lybicus, M.persicus, M.tamariscinus, M.unguiculatus, M.vinogradovi и 3 подвида полуденной песчанки: M.meridianus peniciliger, M.m.nogaiorum, M.m.urianchaicus.
Виды, склонные формированию устойчивых парных связей, обнаруживают минимальные, а склонные к промискуитету – максимальные суммарные показатели диморфизма. Суммарные уровни морфологического и поведенческого диморфизма не коррелируют между собой (N=18; Rs=0,300; p=0,226).
Результаты подтверждают гипотезу о связи полового диморфизма с системой спаривания, при этом обнаруживают относительную независимость изменений уровней поведенческих и морфологических различий, что увеличивает возможное разнообразие эволюционных стратегий.
Агонистические взаимодействия и социальные структуры песчанок.
Попов С.В., Ильченко О.Г., Вощанова И.П.
Московский зоопарк Москва, 123242, Б. Грузинская ул., 1 popovsv@orc.ru
Авторами сформулированы принципы, согласно которым 1) социальная агрессия не единый феномен, но может быть представлена в виде двух форм: аверсивной и инструментальной (выученной) агрессии, резко различающихся по эмоциональной окраске и «затратности» для инициатора; 2) степень неопределенности ситуации - ведущая детерминанта формы агонистических взаимодействий; 3) агонистические демонстрации – не эволюционно выработанное средство «смягчения» агрессии, а внешние проявления неуверенности, служащие маркером аверсивной агрессии. Аверсивная агрессия – эволюционный фактор, который может вызывать адаптации по следующим направлениям: 1) снижение частоты взаимодействий через механизм взаимного избегания; 2) повышение устойчивости, обеспечивающее эффективность аверсивной агрессии; 3) стабилизация социальных связей и переход к инструментальной агрессии. На основании этих предпосылок проведен экспериментальный анализ агонистических взаимодействий 10 видов песчанок (Gerbillinae). Результаты позволили выявить три группы, соответствующие перечисленным направлениям адаптации. «Толерантные» – при встрече тут же начинают угрожать, быстро переходят к прямой агрессии и почти без борьбы определяется победитель. Угрозы и агрессия синхронно снижаются по ходу опыта (основная мотивация – прервать контакт). «Одиночные» – избегают первого контакта, долго угрожают, прежде чем напасть (аверсивная агрессия), но напав дерутся долго и упорно. Угрозы и агрессия синхронно повышаются по ходу опыта. «Социальные»– не избегают агонистических контактов и почти без предварительных угроз (уверенно) переходят к прямой агрессии. Побежденный убегает после длительной борьбы. По ходу ссаживания уровень агрессии спадает, а доля демонстраций растет (уверенность падает). – инструментальная агрессия и устойчивость. Основные дискриминантные переменные, определяющие принадлежность вида к той или иной группе – способ формирования парной связи самца и самки и характер индивидуализации участка обитания.
Влияние летней кормовой ситуации на поведение и социальную организацию следующего поколения водяных полевок
Потапов М.А., Макарова Е.Н.*, Потапова О.Ф., Рогова О.А., Музыка В.Ю., Евсиков В.И.
Институт систематики и экологии животных СО РАН
630091 Новосибирск, ул. Фрунзе, 11; potapov@sibmairu
*Институт цитологии и генетики СО РАН 630090 Новосибирск, пр. Лаврентьева, 10
Показано в экспериментальных условиях, что у взрослых самцов водяных полевок (Arvicola terrestris), рожденных самками, перенесшими кратковременное голодание во время беременности, снижается агрессивность и склонность к социальному доминированию. Поскольку относительный недостаток корма может наблюдаться в природе, мы предположили, что там действие данного фактора также приводит к изменению поведения потомков и, соответственно, – социальной организации популяции. Характеристикой социальной организации служила доля самцов-субдоминантов, определенная в ссаживаниях групп, которая отражает степень невыраженности («размытости») иерархических отношений и отрицательно коррелирует с интенсивностью агрессии, оцененной по числу ран на шкурках (Евсиков и др., 1999). Поскольку самцы водяной полевки становятся взрослыми на второй год жизни, агрессию и долю субдоминантов среди них сопоставили с таким индикатором относительного недокорма, зависящим от обводненности территории, как концентрация свободных жирных кислот (СЖК) в крови самок в предшествующий год – в родительском поколении (Ibid.). Выявлена связь концентрации СЖК у самок с долей самцов-субдоминантов в популяции (r14=0.73, p=0.001) и числом ран на шкурках самцов (r13=-0.64, p=0.01) на следующий год, что согласуется с данными экспериментальных исследований. Т. о., кормовая ситуация в летних стациях предопределяет поведение и социальную организацию популяции полевок следующего поколения и служит, т. о.,важным демографическим фактором.
Гранты РФФИ: 00-15-97959, 02-04-48674.
Особенности динамики численности волка в Европейской части России в конце ХХ столетия и причины их определяющие
Приклонский С.Г.
Окский биосферный гос. природный заповедник;
Россия, 391072, Рязанская обл., Спасский р-н, п/о Лакаш; obz@rambler.ru
Численность волка определяли с 1960 по 2001 гг. с помощью зимнего маршрутного учета (ЗМУ), выполнявшегося работниками государственных органов управления охотничьим хозяйством. Материалы обрабатывали до 1980 г. сотрудники Окского заповедника, а затем - Государственной службы учета охотничьих ресурсов, в последние годы подведомственной Минсельхозпроду РФ.
Анализ выполнен по 40 Субъектам РФ, расположенным в Европейской части России (ЕЧР), имеющим площадь 292,2 млн. га (без тундр) со 143,4 млн. га лесных и 148,8 млн. га открытых угодий. Всеми учетчиками заложено около 170 тыс. учетных маршрутов протяженностью более 2,5 млн. км, на которых зарегистрировано более 24 тыс. пересечений следов волка. Число проведенных троплений наследов волка составило около 1900; их общая протяженность более 40, 6 тыс. км.
Важно заметить, что в результате ЗМУ определяют минимальную численность зверей в годовом цикле. Учет по этой методике (Приклонский, 1973) проводят в январе - марте, в тот период, когда процесс убыли в популяциях животных практически завершен, но до их количественного подъема в результате появления потомства. Поэтому иногда говорят, что ЗМУ показывает размеры “маточного” поголовья. Впрочем, для волка это не вполне справедливо, поскольку в состав его стаи входят неразмножающиеся переярки.
Динамика количества волка в ЕЧР отличалась следующими особенностями. Начало наших работ (в 60-х гг.) пришлось на самую низкую численность его поголовья в рассматриваемом периоде. Это было вызвано прежде всего исключительно жесткими мерами, принятыми государством для его истребления. Применяли все возможные способы уничтожения волков от изъятия волчат из логовищ, отстрела с самолетов, капканного промысла, до массового использования ядов. В начале 60-х гг. в некоторых областях поэтому насчитывалось всего по несколько особей волка, хотя в северных, Приуральских и многолесных областях Северо-Запада и Центра ЕЧР он был хотя и малочислен, но обычен. Общая численность волка в ЕЧР (по данным ЗМУ) в эти годы составляла 2 - 2,5 тыс. гол.
С середины 70-х гг. численность волка повсеместно увеличивается и к 1980 - 1985 гг. доходит до максимальных отметок. В эти годы общая численность этого зверя в ЕЧР достигала 15 - 20 тыс. Затем, с 1985 по 1990-1992 гг. последовал резкий спад, объяснявшийся вновь усилившимся вниманием к этому хищнику и активизацией борьбы с ним, на этот раз, связанными в первую очередь с обострившейся конкуренцией между волком и охотниками на копытных. Общее количество зверей сократилось до 5 - 7 тыс.
После 1990 г. кривые динамики волка в различных группах областей имеют свои особенности. В южных малолесных областях численность снизилась и продолжает постепенно но неуклонно падать. В группе многолесных но густонаселенных областей, таких, например, как Новгородская, Смоленская или Ленинградская, она упала менее резко и как бы стабилизировалась в пределах примерно 40 % от максимальной. Наконец, в многолесных областях (Вологодская, Костромская, Пермская) количество волков после спада в конце 80-х гг. увеличивается. Мы объясняем это гл. образом разными возможностями охоты на волков в трех названных группах областей, которая в настоящее время повсеместно носит чисто спортивный характер. Общее число волков в ЕЧР в 2001 г. оценено в 8,4 тыс. гол.
Бурый медведь в Мещерском лесном массиве
Приклонский С.Г., Онуфреня М.В.
Окский биосферный гос. природный заповедник; Россия,
391072, Рязанская обл., Спасский р-н, п/о Лакаш; obz@rambler.ru
Бурый медведь постоянно обитал в Мещёрском лесном массиве (стык Московской, Владимирской и Рязанской областей) до середины XX в. Осколки его костей в этом районе встречены при исследовании стоянок людей, относящихся к первым векам н.э. и позднее. С 1950-х гг. судьба вида оказалась под угрозой, но единственной мерой его сохранения стало развитие системы ООПТ (ее площадь сейчас составляет 278 тыс. га – 27,8% всей и 65% лесной территории региона).
По анкетным учетам в 1960 г. число медведей в регионе оценивалось в 13 особей (Приклонский, 1967), в 1970 и 1980 гг. они не были встречены (Полякова, 1975; Кашенцева, 1990), в 1991-1992 гг. в 2 лесничествах из 7, откуда были получены анкеты, отмечены 3 зверя, а в 2000 г. в 9 из 10 мест, откуда поступили ответы, отмечены признаки присутствия не менее чем 5-7 медведей. Наиболее тщательно медведь изучен в самом южном участке Мещерского края – Окском заповеднике (Онуфреня, 2000). Здесь отмечено уменьшение его численности с середины прошлого столетия и документированные свидетельства об отстреле отдельных особей в 1960-х гг. (Бородина, 1960). Однако медведь в Мещерском крае не исчез, о чем свидетельствуют регистрации в 1998-1999 гг. молодых зверей при самках. Пополнение популяции может происходить с территории нынешнего «постоянного» ареала медведя и из Мокшинско-Цнинского лесного массива.
Наиболее существенные результаты по сохранению медведя дает охрана его основных местообитаний, направленная на сокращение «фактора беспокойства». Возможны хорошие результаты при перестройке деятельности существующих здесь национальных парков (их площадь более 150 тыс. га), по «американскому» образцу (интродукция и подкормка), но это чревато изменением поведения зверей, переходом их в основном на антропогенные корма и сопутствующими этим явлениям «неприятностями».
Геногеография полевок рода Clethrionomys Магаданской области.
Примак А.А., Засыпкин М.Ю.
Институт биологических проблем севера ДВО РАН
685000, Россия, г. Магадан, ул. Портовая, 18 zasyp@ibpn.kolyma.ru
В лаборатории популяционной генетики ИБПС ДВО РАН с 1998 г. ведутся работы по геногеографическому изучению двух видов полевок: красной C. rutilus и красно-серой C. rufocanus, которые являются интересными и удобными модельными видами для исследования микроэволюционных процессов. Различная степень достаточно длительной географической изоляции между субпопуляциями полевок, вплоть до практически полной (большие реки, горные хребты, острова Охотского моря), а также высокие темпы смены поколений, дают основание предположить существование высокого уровня генетической изменчивости и внутривидовой гетерогенности, которые могли возникнуть как суммарное следствие мутационного процесса, отбора, дрейфа и миграций между отдельными изолятами. Целью работы является исследование генетической изменчивости ферментов и неферментных белков полевок (выявляемых методом электрофореза) из различных частей видовых ареалов. К настоящему моменту у этих видов исследованы выборки из бассейна р. Колымы и ее крупных правых притоков (р.р. Кулу, Бохапча, Буюнда), а также с о. Матыкиль (Ямские острова); частично обработан материал с рек Балыгычан и Омолон. Полученные данные свидетельствуют о большом генетическом разнообразии выборок из различных частей ареала, которое проявляется в достоверном различии между ними по генотипическим и аллельным частотам вплоть до фиксации, а также в обнаружении в ряде выборок новых уникальных аллелей. Данные факты свидетельствуют о большом запасе генетической изменчивости этих видов, которая, возможно, возникла и закрепилась в период существования плейстоценовых изолятов различного уровня. Сбор материала (около 700 экз. красной и свыше 400 экз. красно-серой полевок из различных регионов области) проводился при поддержке грантов РФФИ 98-04-49332, 99-04-48585 и 02-04-48024, а также грантов ДВО 2002 года 27-а и 19-ж.
Онтогенез поведения кабарги Moschus moschiferus
Приходько В.И.
Институт проблем экологии и эволюции им.А.Н.Северцова РАН
119071, Москва, Ленинский проспект, 33; vladimir@muskdeer.home.chg.ru
Развитие поведения копытных животных представляет собой непрерывный процесс и включает анализ изменений, происходящих после рождения и в течение всего последующего развития животных. Онтогенез поведения кабарги разделен на четыре временные стадии, в течение которых отдельные реакции, позы и образцы поведения оценены с точки зрения их адаптивности.
Послеродовая стадия (от рождения до 9 часов жизни) - непродолжительна и содержит относительно бедный набор реакций и поз. Несмотря на относительно бедный набор поведенческих реакций у детенышей, большинство из них создают основу для установления навыков питания молоком, присущего новорожденным на ранних стадиях онтогенеза.
2. Стадия уединения (с 9 часов до 15 суток) - является переходной от послеродового периода к становлению самостоятельного образа жизни. В этот период происходит формирование и развитие многих поведенческих элементов, относимых к ориентировочно-исследовательской, оборонительной и комфортной активности. На стадии уединения теленок остается зависимым от матери, поскольку является потребителем молочной диеты, а его выживаемость во многом опредеяется ее поведением.
3. Ювенильная стадия (с двух недель до полугода) - в этот период окончательно формируются пищевые и оборонительные формы поведения. Во время ювенильной стадии устанавливаются и постепенно формируются преимущественно по ольфакторному каналу социальные взаимодействия между родителями и потомством.
4. Стадия зрелости (от 6 до 18 месяцев) - заканчивается формирование форм поведения, свойственных взрослым особям. В эту стадию включены опознавательное, маркировочное, половое, а также агонистическое поведение, отражающее систему отношений доминирования-подчинения.
Рост и развитие кабарги (Moschus moschiferus )
Приходько В.И.
Институт проблем экологии и эволюции им.А.Н.Северцова РАН
119071, Москва, Ленинский проспект, 33; vladimir@muskdeer.home.chg.ru
Исследованы закономерности весового, линейного роста тела, скелета и внутренних органов, а также развитие зубов у особей разного пола и возраста. Эмпирический материал по росту и сезонным изменениям веса и размеров частей тела кабарги получен путем взвешиваний и измерений диких зверей и животных, ранее отловленных в природе на территории Буряти и содержащихся в неволе с 1976 года.
1. Весовой рост. В постнатальном развитии кабарги выделяются три периода. Период медленного роста занимает практически всю жизнь зверя и всецело связан с репродуктивными циклами животного.
Закономерности линейного роста. В качестве показателей линейного роста кабарги использованы длина тела, обхват груди и высота в крестце. Наибольшие темпы линейных приростов отмечены в летнее время.
Рост скелета. Онтогенетические изменения скелета кабарги подвержены общим видовым закономерностям. Прослежены возрастные изменнения линейных размеров черепа по трем основным его параметрам: длине нижней челюсти и носовых костей, а также межглазничной ширине.
Развитие зубов. Выделено 11 возрастных классов в развитии зубной системы кабарги. В процессе онтогенеза наблюдаются различные темпы роста коренных зубов у исследуемого вида.
Основные закономерности роста и развития рассмотренных выше параметров обусловлены биологическими особенностями вида и его экологическими адаптациями. Изменения, связанные с особенностями биологии кабарги, определяются началом репродукции и затрагивают организм в целом, особенно его мышечную и костную массы. Вторичные сезонные изменения роста частично обусловлены приспособлением животных к питанию и среде обитания.
Эктопаразиты массовых видов грызунов Лено-Амгинского междуречья
Прокопьев Н.П.
Институт прикладной экологии Севера АН Республики Саха (Якутия)
677891 Республика Саха (Якутия) г.Якутск пр.Ленина, 35 a.i.dmitriev@mail.ru
Эктопаразиты млекопитающих Лено-Амгинского междуречья практически не изучены. Сбор материала проводился в июне – сентябре 1986-1988 гг. в таежно – аласном ландшафте Лено-Амгинского междуречья. Обследовано 188 экз. узкочерепных полевок, 73 экз. полевки-экономки, 92 экз. красной полевки и также 8 гнезд, 16 входных отверстий узкочерепной полевки. С них собрано 2665 гамазовых клещей, 304 блохи и 2015 вшей. Видовая принадлежность эктопаразитов определена доцентом Г.А. Романовой. Гамазовые клещи представлены 23 видами: Haemogasus ambulans, Hg. dauricus, Hg. mandsohuricus, Hg. nidiformes, Hg. nidi, Hg. liponyssoidae, Hg. ivanovi, Hg. serdjukovae, Hg. zachvatkini, Hirstionyssus isabellinus, Hi. soricis, Hi. transiliensis, Laelaps clethrionomydis, hilaris, Hyperlaelaps arvalis, Androlaelaps casalis, A. glasgowi, A. razumovae, Eulaelaps stabularis, E. kolpakovae, Myonyssus dubinini, M. decumani, Hypoaspis murinus; блохи – 12 видами: Ceratonhyllus p. penicilliger, Cer. a. advenarius, Cer. calcarifer, Catallagia dacenkoi, C. ioffi, Frontopsylla luculenta, Amphipsylla p. mitis, Daratopsylla birulai, Neopsylla mana, N. Bidentatiformis, Rhadinopsylla d. dahurica, Leptopsylla ostsibirica; вши – 3 видами: Holpoleura acanthopus, H. Affinis, Polyplax serrata. Следует отметить высокие показатели зараженности всех видов полевок H. аcanthopus. Высокое числовое обилие H. isabellinus, clethrionomydis отмечено на узкочерепной полевке. Многочисленным паразитом полевки – экономки явился A. glasgowi. Подобное явление отмечалось и в других регионах Якутии (Жовтый, Плеснивцева, 1986). Они являются переносчиками клещевого энцефалита, лимфоцитарного хориоменингита и туляремии. Наиболее разнообразна фауна кровососущих членистоногих у узкочерепной полевки, на которой установлено паразитование 21 вида клеща, 12 видов блох и 3 видов вшей.
Фауна млекопитающих на левых притоках средней Мархи
Прокопьев Н.П.
Институт прикладной экологии Севера АН Республики Саха (Якутия)
677891 Республика Саха (Якутия) г.Якутск пр.Ленина, 35 a.i.dmitriev@mail.ru
По географическому положению (65? с.ш. и 118? в.д.) район наших исследований относится к северо-западной окраине Центральной Якутии. Здесь начинается интенсивная разработка алмазных месторождений «Ботуобинская» и «Нюрбинская». По литературным (Млекопитающие Якутии, 1971; Мордосов, 1997) и нашим данным фауна млекопитающих на левых притоках средней Мархи включает 32 вида и составляет 78% аналогичной фауны Центральной Якутии. Насекомоядные представлены 5 видами бурозубок: крупнозубой, тундряной, бурой, средней и крошечной; зайцеобразные – 2 видами: северной пищухой и зайцем-беляком; грызуны – 12 видами: летягой, обыкновенной белкой, азиатским бурундуком, восточноазиатской мышью, мышью-малюткой, ондатрой, красно-серой полевкой, красной полевкой, лесным леммингом, водяной полевкой, полевкой Миддендорфа и полевкой-экономкой; хищные – 9 видами: волком, обыкновенной лисицей, бурым медведем, соболью, росомахой, горностаем, лаской, колонком и рысью; парнопалые – 4 видами: кабаргой, лосью, диким северным олВ приведенном списке крошечная бурозубка, восточноазиатская мышь, водяная полевка, полевка Миддендорфа и кабарга для рассматриваемого района ранее не отмечались. В Западной Якутии левые притоки средней Мархи являются северной границей распространения названных видов животных, кроме полевки Миддендорфа. Местонахождение последнего здесь, на настоящий момент, это самая южная регистрация вида не только Западной, но и по всей Якутии. Все виды представляют аборигенную фауну, за исключением ондатры, которая здесь акклиматизирована, как ценный пушной вид. Песец и тундровый северный олень заходят в исследуемый район только в период миграций. В настоящее время промысловое значение имеет только соболь. Осенью 1999 г. в лучших угодьях плотность населения вида достигала довольно высоких показателей.
ИЗМЕНЕНИЕ ФАУНЫ МЛЕКОПИТАЮЩИХ ЦЕНТРАЛЬНОГО ЧЕРНОЗЕМЬЯ
Простаков Н.И.
Воронежский гос. университет
394006, Воронеж, Университетская пл.,1 Plbio@main.vsu.ru
За посление десятилетия териофауна Центрального Черноземья изменилась как количественно, так и качественно. Снизилась численность фоновых популяций - диких копытных животных (ДКЖ). Истребленный еще в ХVIII веке лось вновь заселил свои местообитания, и в 70-е годы ХIХ столетия он достиг высокой численности, которая составляла в регионе более 6000 особей. Однако, в последнее десятилетие наметилась тенденция к снижению поголовья; например, число лосей во всех областях уменьшилось с 5 051 особи в 1990 г. до 2 520 в 2001 г. В Воронежской области повсеместно расселился благородный олень, и животных стали отлавливать для других областей. В настоящее время в Воронежской и Тамбовской областях поголовье благородного оленя уменьшилось с 695 особей в 1990 г. до 425 в 2001 г. Кабан с 40-х годов Х1Х века стал проникать в регион, сначала в Воронежскую и Белгородскую области, а в 50-60 гг- и в северную его часть. В последнее десятилетие поголовье кабана снизилось с 3 765 голов в 1990 г. до 2537 в 2001 г. Популяция пятнистого оленя, акклиматизированного в 1938 г. в Воронежской области, почти полностью исчезла (по данным учета осталось 8 особей). Восстановился прежний ареал косули, и ее поголовье во всех областях региона увеличилась и сейчас насчитывается более 14 000 особей. К снижению численности фоновых видов копытных животных в регионе привели недостаточное проведение биотехнических мероприятий, явное и скрытое браконьерство, потребительский подход в сезон охоты, промысел элитных животных, нарушение внутрипопуляционной структуры, эпизоотия, погодные и кормовые условия. непродуманные регуляционные мероприятия. Резко снизилась численность выхухоли; например, в Воронежской области, (где ее численность была больше всего), с 1200 особей в 1983 г. до 500 в 2000 г. В местах обитания уменьшилось количество зайцев-русаков, редким стал заяц-беляк (за исключением Липецкой и Тамбовской областей). Из куньих почти полностью исчезла европейская норка, очень редкими стали выдра, перевязка, меньше стало барсука, горностая; из грызунов– сусликов, снизилась численность обыкновенного слепыша, серого хомячка; из насекомоядных - малой куторы, белобрюхой белозубки, ушастого ежа. Сурок-байбак, сохранившийся в Каменной степи Воронежской области в небольшом количестве, появился на юге области, и в результате естественного расселения - в Кантемировском, Богучарском, Россошанском районах. В результате естественного и искусственного расселения зверьков в 1996 г. насчитывалось около 43 тыс. голов сурка, в 1998 г. их увеличилось до 50 000 особей. В последние годы наблюдается проникновение лесных видов в открытые луго-полевые биотопы ( например, лесной мыши, рыжей лесной полевки), в лесные биотопы успешно расселяются виды более открытых ландшафтов - домовая и желтогорлая мыши.
К экологии выдры
Простаков Н.И., Комарова Н.Н.
Воронежский гос. университет
394006, Воронеж, Университетская пл.,1 Plbio@main.vsu.ru
Исследования проводились на территории Воронежской области методом визуального наблюдения и тропления. Обитающий здесь северная выдра заселяет крупные реки Дон, Битюг, Воронеж, Хопер и малые реки, такие, как Усмань, Тихая Сосна, Савала, Черная Калитва и др.
Основными стациями обитания зверька в области являются особо охраняемые территории (заповедники, заказники). Численность выдры везде очень низкая. Основу питания зверька составляет рыба (78,5% встречаемости). В реках наибольшее значение имеют плотва, окунь, щука, уклея, язь, в озерах и прудах – караси золотой и серебряный, карп. В рацион также входят лягушки (11,7%), мышевидные грызуны (4,1 %), личинки стрекоз и ручейников (3,2 %), моллюски (2,5 %), иногда встречаются остатки птиц. Выдра занимает определенный охотничий участок, территорию которого обходит периодически, метит границы и подолгу задерживается в местах богатых рыбой. Случаев внутривидовой и межвидовой агрессии у зверьков нами не наблюдалось. Суточная длина хода в весенне-летний период колеблется в пределах от 250 до 4200 м и зависит от обилия кормов. Зимой средний суточный ход зверька уменьшается и колеблется от 100 до 800-1000 м. При недостатке основного корма наблюдается активность хищника в дневное время. Отмечены переходы преимущественно отдельных зверьков, иногда пар, с одного трофического участка на другой. К природным факторам, сдерживающим рост популяции вида можно отнести изменение режима рек и водоемов, сплошной лед в зимнее время и резкое понижение уровня воды. К антропогенным факторам, воздействующим на численность зверька следует отнести хозяйственную деятельность человека, загрязнение рек и водоемов, браконьерство. В целом из-за мощного антропогенного воздействия выдра повсеместно находится в неблагоприятных условиях и нуждается в охране как вид, так и места его обитания.
